Прошло несколько месяцев с тех пор, как я лежала на полу в нашей спальне, рыдала и кричала ему, что сегодня он для меня умер. Я не думала, что кто-то мне может сделать так больно. Не думаю, что мне, в принципе, когда-нибудь было так плохо. Я искусала свои колени и руки до крови, чтобы перенести боль из грудной клетки куда-то еще. Это не помогло.

Помог переезд, помогли чужие объятия и слова, помог ни на кого не похожий мальчик на том конце провода, помог мой лучший друг, протянувший мне свою руку. И я сама себе помогла.

"Сейчас мне намного лучше. Надеюсь, что тебе нет."

Мальчик с грудным низким целует меня в щеку, а я думаю о том, что это уже пятые по счету губы, которыми я пытаюсь заткнуть всю ту же дыру, которая, по ощущениям, уже больше меня самой. Я смеюсь, мне так легко впервые за долгое время, необычные ощущения. Сейчас я сразу сказала про склеенное изолентой на скорую руку разбитое сердце, про основной пласт проблем, про внутреннюю борьбу, про зависимость, а меня в ответ выслушали и поняли. Выслушали и поняли, необычные ощущения.
Я дохожу до крайностей, которые, спорю, моим друзьям не понравятся. Но я правда уже не знаю, что мне сделать еще, чтобы забыть и больше не думать о том, чей дом я каждый день вижу с порога своей работы.

Необыкновенно красивый, довольно своеобразный мальчишка со скандинавской внешностью, избалованный эгоцентрик, жуткий нарцисс, привыкший получать то, что захочет, сейчас одной рукой ведет свою, наверное, довольно дорогую машину, а другую руку кладет на мою. Периодически он, улыбаясь, поглядывает на меня, а я смотрю на порозовевший закат, и думаю, что этот мальчик, на самом деле, мог бы стать тем самым клином, но мне, если честно, такой исход событий не очень то импонирует.
Он помогает затянуть мои ролики, шутит пошлые шутки, я податливо ему в этом подыгрываю и смеюсь, почему бы и нет. Мы направляемся в парк, в который впервые я съездила в начале этого лета совсем одна, он крепко держит меня за руку и увлеченно по-детски всю дорогу рассказывает мне что-то.
Ночь уже подступила, свежий, влажный, по-летнему теплый воздух разогнал туманность в голове, после субботней ночи, а тусклые фонари придали какой-то сказочности происходящему. Этот космически далекий от меня человек очередной раз зачем-то спрашивает "любишь меня?", и я впервые даю ответ "да", он, включая камеру, направляет ее на меня и задает вопрос "как сильно ты меня любишь?", я, облизывая мороженое, спокойно отвечаю, что люблю абсолютно. Удивительно, но он остро чувствовал, что со мной что-то не совсем так, чувствовал, когда мои мысли вдруг уходили в глубь, совсем в другие события, совсем к другому человеку, он чувствовал, что мое сердце заполнено и там нет для него свободного места. Чувствовал, но зачем-то все это настойчиво продолжал.
Он мог бы стать тем самым клином, если бы я повиновалась и играла по его правилам, но я, к его сожалению, не из таких. В конце вечера я, глядя ему в глаза, говорю "на самом деле ты получаешь не все, чего хочешь", зная, что это теперь будет последняя наша встреча.

И мне все равно.

Пока твоя девочка блокирует меня во всех соц. сетях с твоих аккаунтов, чтобы ты вдруг случайно снова не написал мне "скучаю" или чтобы я вдруг не позвала тебя выпить кофе, я жадно играю в игры с кем-то, где-то, по ту сторону баррикад. Я сплю крепко, солнечно, видимо, в отличии от нее, иначе никак. Моя постель дает мне свободу, несмотря на то, что ты однажды расстегивал, сидя на ней, мое платье, быстро, страстно, вожделенно целуя в шею. Мне даже думалось, что я не смогу спать на ней больше, но сплю и ты мне почти не снишься. А вот твоя постель для нее- ком в горле, невысказанные слова, крик еще нерожденного в материнской утробе. Как, интересно, ей спится, живется, дышится, как ей тебя целуется, чем она подавляет боль?

И как часто, смотря на нее, милый, ты думаешь "не мое"?

Моя влюбленность в тебя почти что меня сломила, выбила все хрящи, передавила артерии, дышать было трудно, почти невозможно ни рядом с тобой, ни врозь. Чужая влюбленность в меня- меня же взрастила, взбодрила, дала сил очнуться, холодной, резкой подщечной привела назад в чувства.
Я помню, я сижу напротив тебя, в дрожащей руке бумажный стакан, в нем латте, все как всегда, сердце трещит по швам, глаза отвожу вниз, нет сил больше смотреть в твои. Ты сочувственно сводишь брови, в своей манере мне шепчешь "Наверное, она моя Клара. Прости".
Неделю назад я танцевала одетой в своей квартире, всю ночь смеялась, шутила, любила, с закрытыми глазами падала в чужие объятия к тому, кто ближе к обеду уложил меня всю такую по-детски смешную, веселую поцелуями спать. А твоя Клара вновь зачем-то мне позвонила. И этот звонок снова, опять сделал небрежную трещину в моем едва, вот-вот зажившем. Мне жаль.
Правда в том, что моя влюбленность в тебя еще дышит, я морю ее голодом, топлю и режу, но эта сука все еще… да.

Тот, кто сейчас возле, не прилагая сил заставляет меня смеяться, мне легко дышится, сладко с ним спиться, страстно целуется, но мое сердце с ним рядом никогда не будет так биться.